«Наша Таня громко плачет...». Простые рифмы Агнии Барто

17 февраля исполнилось 110 лет Агнии Барто. Или не исполнилось, – если день её рождения нам известен точно, то насчёт года есть сомнения: очень может быть, что появилась она на свет не в 1906, а в 1907 году. По словам её дочери, прибавить себе год Барто заставили голодные послереволюционные времена: надо было работать, работающим иногда давали дополнительный паёк.

«Идёт бычок, качается…», «Наша Таня громко плачет…», «Зайку бросила хозяйка…» – это всё написала она. Да, не Шекспир. Но ещё вопрос, а взялся бы Шекспир писать для очень маленьких детей? Ведь они – самые сложные читатели, им угодить трудно. Их не подкупишь модой, им не объяснишь, что «сейчас это все читают». Им либо нравится, либо нет.

А вроде бы такое незатейливое «Уронили Мишку на пол…» им нравилось и в тридцатые годы прошлого века, когда у Барто вышел сборник «Игрушки», нравится и сейчас. И современные малыши прекрасно знают «Я люблю свою лошадку…» и «Спать пора! Уснул бычок…». Дети – консерваторы, при всём богатстве выбора современной детской литературы они мигом запоминают «Нет, напрасно мы решили прокатить кота в машине…». Агнии Барто удалось попасть в точку.

Недетская литература

Книги, написанные специально для маленьких, появились не так уж и давно: примерно до середины XVIII века у детей вообще ничего своего не было, их даже наряжали в уменьшенную копию взрослых костюмов. Не было у них и книг, разве что нянька страшную сказку расскажет. То, что мы сегодня считаем детским чтением – сказки Перро и братьев Гримм, басни Лафонтена и так далее – на самом деле изначально писалось для взрослых.

Но вот в 1785 году в России появился журнал «Детское чтение для сердца и разума», основанный просветителем Николаем Новиковым. Это было первое в нашей стране действительно детское издание. Здесь печатались и научные статьи, и рассказы, и басни, и статьи о природе, здесь можно было почитать Вольтера, Лессинга… Начало было положено, и детские журналы стали возникать в нашей стране один за другим. Да, некоторые из них отличались чрезмерной назидательностью, но главное – у детей появился выбор.

В середине XIX века начали выходить и журналы для девочек – «Звездочка» и «Лучи», издававшиеся Александрой Ишимовой. Ишимова, бывшая в тридцатые-сороковые годы весьма популярной писательницей, адаптировала для детей карамзинскую «Историю государства Российского». Чтение получилось настолько увлекательным, что им восторгался сам Пушкин: «Открыл вашу "Историю в рассказах" и поневоле зачитался. Вот как надо бы писать!» Между прочим, это было последнее письмо Пушкина, позже была только дуэль.

Ну а всего в предреволюционный век в России выходила добрая сотня детских журналов. С ними не гнушались сотрудничать и асы – Тургенев, Некрасов, Гончаров, Писарев, позже – Блок и Бальмонт, художники Нестеров и Билибин. И не забудем про детские рассказы Толстого. Ну а самой-самой главной детской писательницей начала XX века считалась Лидия Чарская. Её полными дружбы, любви и приключений романами зачитывалась вся Россия (в том числе и вполне взрослая)…

Новые сказки для новых времён

Но тут произошла революция. И изменилось всё, в том числе и отношение к детям: в стране появилось что-то вроде культа ребенка, ведь именно ему, не видевшему всех ужасов старого режима, предстояло стать по-настоящему новым человеком! А этот будущий «новый человек» продолжал читать всё ту же «старорежимную» Чарскую, не желал расставаться с подшивками дореволюционных журналов и слушал старые сказки, в которых выражалась чуждая идеология. Детям, решили новые идеологи, нужны новые, революционные сказки. И стихи детям тоже полагались новые.

Но получалось как-то не очень, да и в идеологически правильной прозе дела тоже поначалу шли не лучше. Даже вполне талантливый Лев Гумилевский при всём желании не сумел сделать интересным свой роман о поисках города Карла Маркса. А вот «Красные дьяволята», отклик Павла Бляхина на бухаринский призыв написать что-то для отвлечения молодежи от буржуазных книг, уже могли конкурировать с приключениями Чарской.

Кое-что детям революции было дозволено и из классики – так, Герцен, Чехов, Тургенев, Грибоедов, Островский входили в школьную программу. Для отроков лет девяти – двенадцати предназначался основанный в 1919 году Горьким первый советский детский журнал «Северное сияние», где печатались рассказы и сказки, очерки и стихи… Журнал просуществовал всего два года – с бумагой в стране было тяжело.

В 1921 году при Наркомпросе было создано специальное учреждение, занимавшееся вопросами детской литературы, – «Институт детского чтения». И в это же время – не то благодаря деятельности этого «Института», не то вопреки ему – вакуум, царивший на месте новой детской литературы, внезапно заполнился. И какими именами! То есть только что было практически пустое место, и вдруг сразу несколько талантливых писателей начали работать именно для юной аудитории – Виталий Бианки, Александр Неверов, Михаил Пришвин, Константин Паустовский, Самуил Маршак, Юрий Олеша, Корней Чуковский, примкнувший к ним Аркадий Гайдар. А с конца 20-х – Николай Олейников, Хармс, Александр Введенский, Юрий Владимиров...

Чуковский тогда писал: «Мы переживаем теперь настоящий расцвет детской книги. Никогда, на всем протяжении русской литературы, не возникало в течение столь короткого времени такого количества детских стихов, которые были бы произведением искусства». Да, в это время появилась по-настоящему новая детская литература – не особо назидательная, без натуги сочетающая пользу и увлекательность, учёбу и игру, если и воспитывающая, то без очевидных нравоучений... Действительно, для России это было ново.

Как всегда, большая часть детской литературы предназначалась подросткам – а дошколята оставались обделёнными: писать так, чтобы нравилось и малышам, и их родителям, – самая, наверное, сложная литературная задача. Но на заре советской эпохи она оказалось по силам Самуилу Маршаку с его бессмертным «Кошкиным домом» и, конечно, Чуковскому, в двадцатые годы явивший миру «Мойдодыра» и «Тараканище». Нельзя не назвать и Маяковского, подарившего маленьким читателям немало песенок, стихов, а также поэмы «Кем быть?» и, главное, – «Что такое хорошо и что такое плохо». Без сомнении, звездой детской литературы стал бы и Даниил Хармс, но так несчастливо сложилась его жизнь и литературная судьба, что его детским стихам не суждено было разойтись в миллионах изданий, став народными.

В это же время в детскую литературу пришла и Барто. Она была знакома со всем литературным «детским миром» – сама почти ещё девчонка, бывая в Ленинграде, часто забегала в редакцию «Чижа» и «Ежа», чудесных детских журналов.

Маленькая балерина

Она начала писать стихи ещё в гимназии. В то время умами девиц владела Ахматова, поэтому ранние стихи Агнии, в девичестве Воловой, были полны трагедий и умерших сероглазых королей. Её отец, ветеринарный врач Лев Николаевич (Абрам-Лев Нахманович) Волов, был большим поклонником балета, поэтому помимо гимназии его дочь посещала хореографическое училище. Именно сюда на выпускные экзамены в 1924 году заглянул нарком просвещения Луначарский. Мы не знаем, впечатлил ли его танец юной Агнии, – никаких воспоминаний об этом не осталось. А вот прочитанные ею на послеэкзаменационном концерте стихи под названием «Похоронный марш» – впечатлили. И хоть маленькая балерина читала что-то весьма душераздирающее, прохихикавший все её выступление нарком неожиданно посоветовал ей заняться поэзией, но постараться писать посмешнее.

И вот в 1925 году Агния Барто выпустила свою первую книжку – «Китайчонок Ван Ли». Начинающая поэтесса довольно быстро стала популярной. А в настоящую знаменитость она превращается в тридцатые годы – и тогда у неё сразу появляется куча недоброжелателей, потешавшихся над её примитивными рифмами. Её ругали в прессе; сама она об этом особо не говорила, но ходили слухи, что организовал «антибартовскую» кампанию Самуил Маршак.

Поначалу Маршак относился к молодой поэтессе покровительственно, однако ей надоели его бесконечные ценные указания. И обычно застенчивая Агния Львовна однажды не выдержала: «Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником — не желаю». Маршак, видимо, сильно обиделся.

«Наша Таня громко плачет»

Свою красивую фамилия Агния Волова получила от первого мужа, Павла Барто, тоже поэта. Брак был недолгим – не то Агния слишком рано вышла замуж, не то менее удачливый в профессии муж не смог простить ей успехов – словом, родив сына Гарика, Барто от супруга ушла. И вышла замуж вторично – её избранником стал учёный-энергетик Андрей Щегляев, уж он-то жену к литературной славе не ревновал. Он даже веселился, рассказывая, что в определённых кругах известен не как ученый, а как папа «нашей Тани», дочки, родившейся в этом браке.

Андрей Владимирович Щегляев был красавцем, да ещё и одним из ведущих специалистов по газовым и паровым турбинам в Советском Союзе. Агния Барто – известная писательница, обласканная властями. Ей даже дозволялись путешествия: она ездила в довоенную Германию, в уже воюющую Испанию. Их дом по советским меркам был полной чашей, к тому же весьма гостеприимной – с Агнией Львовной дружили многие, она прекрасно ладила даже с такой ехидной особой, как Фаина Раневская (между прочим, сценарий для «Подкидыша» тоже написала Барто).

Даже война обошлась с Барто весьма милостиво – ей не пришлось разлучаться с мужем, они вместе эвакуировались в Свердловск. Отсюда она ездила по стране и на фронт, читала свои стихи. Здесь же познакомилась с Павлом Бажовым – говорят, он посоветовал ей пойти на завод: в войну на заводах работали подростки, а Барто общение с детьми было необходимо. Она и раньше, чтобы её стихи были более натуральными, специально прогуливалась рядом с детскими садами и школами и слушала, как и о чём дети говорят между собой, без взрослых.

И вот она, бывшая балерина, девочка из хорошей семьи, знаменитая поэтесса и жена известного учёного, стала токарем второго разряда…

Из эвакуации она вернулась в 1944 году. И всё пошло по-прежнему, почти как до войны: квартира в центре Москвы, рядом с Третьяковкой, домработница, гости, муж, дети… Всё было хорошо. Но 4 мая 1945 года случилась беда: сын Гарик пошёл кататься на велосипеде, попал под грузовик и погиб на месте…
Ищу человека

В 1947 году вышла её поэма «Звенигород», изменившая жизнь самой поэтессы. Это был рассказ, даже стихотворный репортаж, о потерянных в войну маленьких обитателях детского дома. И одна женщина, давно искавшая свою дочь, услышав, как по радио читают «Звенигород», попросила Барто о помощи: да, прошло уже много лет, но вдруг и её дочка попала в такой вот детский дом? Агния Львовна не смогла отнестись равнодушно к материнскому горю, она подключила все связи, и потерянная дочь, уже взрослая девушка, была найдена!

Так родилась радиопередача «Найти человека», выходившая с 1964 по 1973 год. За эти девять лет Агнии Барто удалось воссоединить около тысячи семей…

В её собственной жизни всё опять было как будто благополучно: муж работал, его карьера была блестящей, к 1953 году он стал членкором Академии наук. Дочь Татьяна вышла замуж, родила сына («Вовка – добрая душа»).
Барто ездила по всему миру, она была украшением любой делегации: безукоризненные манеры, знание языков, элегантность и хороший вкус выгодно отличали её от большинства номенклатурных советских дам. Она была осыпана наградами – Сталинская премия, Ленинская премия, два ордена Трудового Красного Знамени, орден Октябрьской революции, орден «Знак почёта» и даже медаль «Шахтерская слава»… А вот кто и за что наградил её медалью «За спасение утопающих», так и остаётся загадкой. Может, за то, что не дала утонуть Таниному мячику? Или, возможно, она и правда кого-то спасла, да только никому об этом потом не рассказывала? Знавшие её люди отмечали, что Агния Барто вообще редко и неохотно говорила о себе. Это очень понятно: буржуазное детство могло серьёзно скомпрометировать главную детскую поэтессу Советского Союза, а тайная помощь семьям репрессированных не украсила бы её послужной список с точки зрения партии и правительства.

В 1970 г. умер её муж. Это была вторая страшная потеря, но она справилась, – продолжила работать, написала две книги воспоминаний, сотню стихов. А в 1981 году Агния Барто, автор таких простых, радостных, забавных строчек, скончалась – 1 апреля, в День смеха.

А мы продолжаем цитировать её «мы с Тамарой ходим парой» и «резиновую Зину купили в магазине». Причём многие уже и не знают, что это строчки Агнии Барто, а не какие-то народные прибаутки.

Ну да, не Шекспир. Интересно, а смог бы Шекспир написать хоть один такой вот «примитивно рифмованный» (по мнению некоторых критиков), нехитрый, веселый, аполитичный, неназидательный, трогательный, легко запоминающийся детский стишок? Да ещё в ту эпоху, что выпала на долю Агнии Барто? Вот вопрос…

russkiymir.ru